Когда в жизни грустно, а в кармане пусто, человеку нужна укромная норка. Ваших денег хватит только, чтобы снять одну комнату в чьей-то квартире. «В тесноте, да не в обиде. Все равно я ухожу чуть свет. Главное, чтобы можно было запереться на ключ». И вы начинаете звонить, перебирая объявления.
Рано или поздно, и неизбежно, как все, что есть в этой жизни от вечности, на том конце провода отзовется бабушка. Женские голоса почти не меняются с возрастом, но вы совершенно точно поймете, что с вами разговаривает она — сам дьявол во плоти и юбке.
Вы почему-то немного робко спросите, сдается ли комната. А может быть смело, если день задался и оптимизм рвет вены изнутри. Усталому трудно решиться на диалог с незнакомцем. В объявлении совсем нет фотографий. Вы набираете номер с чувством, будто раскрываете подарочную коробку. Как хозяин положения, с горящим карманом, распираемым пятью тысячами рублей. «Расскажите подробнее, пожалуй»…
«Ста». Вы не успеваете произнести волшебное слово. Бабушка хочет знать, с кем имеет дело. «Можно ли узнать подробнее о моем будущем жильце?» Вы даже близко не осознаете глубины водоворота, в который попали. Но где-то там, в недрах души вдруг кольнет. То, что мы называем интуицией, мягко положит руку на ваше плечо и серьезно скажет: «Что-то здесь не так».
Бабушка хочет знать. Ее вопросы строго логичны и подкреплены правами собственника. Сколько вам лет? Кем работаете, в какой должности? На государевой службе? Плохо, очень плохо. Студентка? Мужиков водишь? Работаешь сварщиком? А почему до сих пор не женился? Вы слышите, как бабушка гладит тридцать девятую кошку. Одна мурлычет, остальные молчат, слушая, как хозяйка ведет допрос.
«Скажите, а что из мебели есть?» Перебивает снова. Вы уже подумываете положить трубку. Бабушка, судя по звукам, вынимает вставную челюсть и сует в наполовину полный стакан. Дневной сон — это святое. «Я должна знать, кто будет жить со мной в одной квартире», — шамкает дьявол. Тут не поспоришь.
Бабушка шаркает в кухню. Идет к холодильнику, а за ней полсотни голодных хвостов на мягких лапках. Она достает брикет мерзлой кильки, откалывает куски и кидает на пол. Зажав телефон между плечом и ухом, она нажимает случайные кнопки, вызов срывается. Вы набираете снова и слышите полудикое животное урчание. «На чем мы остановились?»
Прошло пять минут или больше, а вы так и не услышали ни одного ответа. За это время, вроде, становится ясно, какой жилец покажется ей идеальным. Вы нервно качаете ногой и первый раз в жизни страстной душой поддерживаете Раскольникова. Та самая кровавая сцена, где топор делит на пробор седые волосы, добираясь до средоточия зла, теперь видится совсем по-другому. В этом неистовстве открывается высший вселенский смысл.
«Сдается ли комната вообще? Похоже, старушке просто не с кем поговорить». Вы начинаете отстреливать ответы один за другим, входя в раж. Вы — лучший издольщик в истории. Платежеспособный, чрезвычайно одинокий, глухой и немой, глубоко религиозный человек. Вы создаете узор удивительной истории про самого себя, того, у которого нет секса, потребностей в туалете и газовой плите, чьи ноги безупречно чисты даже после прогулок по улицам ранней весной.
Подобно заплутавшему, бредущему вниз по реке, в надежде встретить людское поселение, вы ждете конца. «Вопросы должны иссякнуть», — думаете вы. И вот бабушка вытирает морщинистые руки о цветастый передник, достает из стакана мокрую челюсть, вставляет, и совершенно отчетливо произносит: «Да, а цену-то я подняла. Сейчас все дорого». Интересуетесь: «И на сколько?» «На две тыщи», — отвечает она.
Вы вспоминаете самый лучший топор, который видели в своей жизни. Возможно, деревенский или тот, которым махала на мясном рынке крупная баба. Адреналин как художник рисует в памяти образ, исполненный мелких черт. Вы чувствуете запах деревянной рукояти, металла и головы, которую моют раз в неделю дегтярным мылом. Вы слышите звон закаленной стали меж нот древней кельтской мелодии.
Потом вы думаете, куда пристроить ее кошек. Это значит, благодать прощения снизошла на вас. Глубокий вдох и выдох. Вы спрашиваете, давно ли она решила поднять цену. А бабушка ровно говорит: «Да только что. Потому. Что. Ты. Все. Врешь».
Тут бы и самое время сдаваться в полицейскую контору. Вы чувствуете себя последним лжецом, вандалом и негодяем. «Надо на свежий воздух». И правильно. На улице встречается давно знакомый человек. После часа, проведенного за беседой в кафе, у вас в кошельке на пятьсот рэ меньше. И кажется, что нет просвета. «Может, коньяк?» Но друг или подруга предлагает бесплатно пожить по соседству, в пустующей комнате, на пару месяцев решая квартирный вопрос.
Ночью вам приснятся пятьдесят разномастных кошек в цветастых передниках. Вы обнаружите на себе бороду Федора Михайловича, что вы словно белая камера. Голодные хвосты завьются у ног, откроют дверцу, где покоится сердце-брикет, и примутся методичными ударами откалывать куски замерзшей кильки. Пять тысяч холодных кусков.
